«Вначале было слово…»
Она захлопнула книгу и встала. Плед, укрывавший колени, бесформенной массой осел на пол. Но она даже не обратила на это внимания – рассеянно переступила через него и, подойдя к окну, распахнула его.
Ветер, до этого тоскливо стучавший в стекло, радостно ворвался внутрь, играя шторами и заставляя пламя камина испуганно пригибаться, а потом и вовсе погаснуть. Комната погрузилась во мрак. Лишь раскаленные угли рубинами загадочно алели за решеткой, изредка вспыхивая и угасая… вспыхивая и угасая… Словно бросали в напряженную спину немой отчаянный призыв…
«Вначале было слово…»Именно так. Вначале… Да, вначале…
Бог создал этот мир. Этот и сотни других, так не похожих друг на друга. Он создал небо над головой и землю под ногами. Он придумал закаты и рассветы, солнце и луну. А после всего придумал человека, чтобы было кому вносить жизнь в картину, вышедшую из-под руки Творца.
… Ветер шаловливо взметнул ее волосы, путаясь в коротких «рваных» прядях и набрасывая их на глаза каштановой завесой. Но она даже не вздрогнула, когда невидимые ледяные руки забрались под легкую рубашку, обжигая касанием кожу. Лишь тонкие пальцы дрогнули в порыве привычным нетерпеливым движением отбросить пряди с лица. Но рука так и осталась безвольно висеть вдоль тела…
Осень тоже придумал Он. Придумал листопад. Придумал этот танец кусочков осени цвета потемневшего золота, отливающего багровым, и этот узор, который они плели в воздухе.
Он придумал этот сумрак, пахнущий терпким дымом костров… Этот ковер прелой листвы, который пропитывали придуманные Им же прохладные струи дождей… Им был придуман ветер, хмельным, горьковато-осенним поцелуем тающий на губах.
… Босые ноги переступили по холодному каменному полу. А потом она решительно ступила на балкон. Тридцать шагов. Тридцать ступеней. Путь наверх по холодному мертвому камню, обжигающему ступни.
На вершине башни гулял ветер, смешивался с мраком, тут же обступившим со всех сторон. Даже высокое небо казалось черным, раскинув над головой холодную равнодушную бездну, среди которой терялись звезды.
Земля за краем терялась, сливаясь с темнотой, создавая ощущение того, что башня просто выпала из реальности, зависнув в бесконечности бездны.
Она медленно закрыла глаза. Ладонь, держащая какой-то предмет, сжалась…
Он придумал Судьбу. Но потом понял, что человек рискует заблудиться среди бесконечных отражений своего Пути, и разбил созданное им Зеркало, раскинув паутину осколков по безмолвной выси ночного неба.
Невидимая нить, соединяющая души, тоже была делом Его рук, точнее – делом Его Слова.
… Ладонь сжалась еще сильнее. Сквозь побелевшие тонкие пальцы просочились первые алые струйки, разбиваясь о камень под ногами…
А еще Бог зачем-то придумал боль. И право терять.
Конец тонкой цепочки соскользнул по запястью. Серебристо-синий крест на ладони был заляпан кровью – острые края глубоко врезались в крепко, с отчаянием сжавшую его руку.
Ветер ледяными губами касался щеки и отлетал, обжигаясь о горячие слезы.
«Вначале было Слово…»
Дрожащие губы тронула горькая, пахнущая дикой, почти звериной тоской улыбка. В коротком взгляде, брошенном на книгу, застыл немой вопрос: «Зачем же ты научил терять?»
«Вначале было Слово…»
Он научил терять. Но не научил, что делать с тем, что остается после этого в душе.
- Ты придумал боль… Но не придумал, как от нее уйти. Я… нашла… выход… - Рванувшее на части чувство свободы, ударившая в лицо тьма, смешанная с ветром… и один короткий выдох:
- Вечность…

Она научилась терять.

Она… нашла выход?