Такое с каждым бывает. Когда день за днем, неделя за неделей, год за годом, ты только и делаешь… делаешь, что? – да то же самое, что и ВСЕ. Ты ходишь в школу – потому что ТАК НАДО. Ты идешь на работу – потому что ЭТО НЕОБХОДИМО. Ты делаешь то, исполняешь се, потом выходишь на пенсию…, а в какой-то возрастной момент – у каждого по-разному – ЭТО, впервые приходит к тебе.
Однажды – проснувшись ли поутру, с таким ощущением, будто всю ночь таскал мешки с мукой, или в конце рабочего дня, проводя аналогию своего состояния с выжатым лимоном, это может произойти где и когда угодно – ты вдруг понимаешь, насколько тебе ВСЕ ЭТО осточертело. Когда на близких и родных тебе людей, ты начинаешь смотреть чуть ли не с ненавистью, а весь мир начинает тебя раздражать своей НЕПРАВИЛЬНОСТЬЮ. Вот тогда и появляется сильнейшее желание… какое? – у каждого оно свое, ЗАВЕТНОЕ. И лишь в одном эти желания схожи – ИЗМЕНИТЬ все это унылое однообразие. Изменить как? – да как угодно, лишь бы ВСЕ было, ПО-ТВОЕМУ. Испытав ЭТО один раз, ты, словно впадая в зависимость, снова и снова приходишь к ЭТОЙ мысли, к ЭТОМУ состоянию, и его верные спутники в обличье разочарования и депрессии становятся тогда твоими лучшими друзьями.
Когда ЭТО пришло к нему впервые?.. Год назад, после аварии? – когда он смог узнать кто ему друг, а кто просто пользователь. Вряд ли. Может, в конце девяносто девятого? – когда в страшных мучениях ушла из жизни его мать. Нет. Конечно, неожиданная и, слава Богу – скоропостижная, смерть матери потрясла его, простите за патетику, до глубины души, однако ЭТО, уже наведывалось к нему ранее. Тогда, может, в девяносто первом, в первый год службы? – когда многое изменилось не только в его жизни, но и по всей стране произошли серьезные перемены (и нельзя сказать, что в лучшую сторону). Тоже нет. ОНО и тогда уже было хорошо знакомо ему.
Когда же это случилось?.. А может, когда ему было десять лет? – когда из-за сильного гриппа и температуры за сорок, он едва не соскользнул в мир иной. Опять неверно. Ну, тогда, быть может, когда ему было три годика, когда в результате несчастного случая он получил открытый перелом бедра? Нет, это уже совсем бред какой-то! В таком возрасте, ЭТО, уж точно не могло к нему прийти.
Да он и сам, если кто и спросил бы его об ЭТОМ, точно не смог бы ответить на этот вопрос. Будто ЭТО противоречие было в нем ВСЕГДА.

ИСХОД

«Каждый эксперимент – это незавершенная ситуация,
что-то гипотетическое, неопределенное, что-то, что
может не состояться. Эксперимент может всего лишь
подтвердить известные факты, а может привести к
неожиданным открытиям. Мы не знаем, какова будет
развязка, и это составляет часть привлекательности
эксперимента».
Стенли Милграм.

36

С высоты седьмого этажа, Вик в задумчивости смотрел на мрачный утренний пейзаж за окном. После вчерашней крупной мороси, и без того основательно запыленное оконное стекло стало совсем грязным. Крупные высохшие пятна и потеки искажали очертания едва различимых в густой дымке нижестоящих домов.
Несмотря на сезон дождей, вот уже месяц как не было нормального дождя. Точнее, его вообще не было за это время. Несколько раз тучи тяжелели, наливались свинцовым оттенком – даже беззвучно сверкали разряды молний, – но ни капли так и не упало на изможденную земную твердь.
К зиме пластиковые поставлю… эти вон уже совсем рассохлись, – размышлял Виктор.
В комнате стояла духота и спертый воздух и, не смотря на это, окна во всей квартире были наглухо задраены. Однако это мало спасало от проникавшей внутрь сквозь оконные щели той вонищи, что была за окном. С постоянно тлеющей горностаевской свалки , южняк гнал это зловоние прямо на 71 микрорайон, по пути прихватывая выбросы трех вечно коптящих «курильщиков» .
Это был относительно молодой спальный район, насчитывавший около пятидесяти разнокалиберных панельных домов восемьдесят третьей серии и расположенный, впрочем, как и весь Владивосток (за исключением «Второй речки» ) на больших и не очень сопках.
Вик взирал с высоты на это клубящееся и обволакивающее все и вся марево с каким-то отстраненным равнодушием. Легкая дымка затянула серое небо, и сейчас, там, где в ясную погоду хорошо просматривался район Тихой, до самого горизонта стояла стена гари. Клубясь, она поднималась от поверхности моря метров на сто и была настолько плотной, что походила на бескрайнюю, покрытую серым пеплом степь, которая, упираясь в подножие неба, сливалась в единую картину так, что невозможно было различить ту тонкую грань, что соединяет собой две противоположности.
А ведь еще каких-нибудь десять лет назад такого не было… Как же быстро меняется мир!
- С новым годом, чувак! – Услышал Виктор за спиной радостное восклицание.
- Умгум…, - несколько секунд спустя, не поворачиваясь, промычал он в ответ.
- Ну и сон мне сегодня приснился. Прикинь, я оказался в универе, на госах. Это было так реально! Представляешь? Только…, - подыскивая нужные слова, Антон пощелкал пальцами. - Это была какая-то модифицированная версия реально произошедших событий, что ли. Я так же припоздал, и даже споткнулся в дверном проеме преподавательской так же, а вот все остальное… блин, чушь какая-то.
Потом, чуть помолчав, Антон громко зевнул. Поняв, что Вик не расположен к разговорам, он собрался было в туалет, но тут зазвонил рядом стоящий телефон.
- О, кажется это тебя, - не беря трубку, произнес Антон. – Возьмешь?
На третьем гудке Виктор повернулся от окна.
«Если б я не знал тебя столько лет, то точно подумал бы что у тебя паршивое настроение, или что ты просто тупишь... Хотя многие так и считают». – На пятом гудке Антон все-таки снял трубку, и протянул ее Виктору.
- Да... да мама, привет!.. Спасибо! Как вы сами, как там папа?.. Понятно… Да мам, Антон еще вчера кое-что уже начал готовить, овощи на винегрет отворил, фарш, что ты передала, разморозил. В общем, как обычно… Гостей? Мам, ты же знаешь, я никого не приглашаю, (усмехнувшись) они сами приходят… Ладно мамуль, папе привет, все, пока! – Положив трубку. - Тебе привет от родителей. Мать сказала, чтобы винегрет мелко резали.
- А то я не знаю, - с улыбкой ответил Антон.

Совершив утренний туалет, Антон собрался было позавтракать, но понял, что совершенно не испытывает чувства голода. Немного поразмыслив, он налил себе стакан сырой воды и приблизился к окну. К этому времени усилившийся ветер поменял на западное направление.
Не спеша, мелкими глоточками, он цедил со стакана воду, наблюдая за тем, как хмарь постепенно рассеивается, обнажая бетонные корпуса жилых домов. А несколько минут спустя, лишь клубящаяся стена над морем, - несколько переместившись к горизонту, да оседающая гарь в районе Стрелковой и Школьной напоминали о хмуром утре.
Антон допил воду и поставив стакан. Распахивая большую створку кухонного окна, поморщился от раздавшегося противного скрипа – рассохшаяся и просевшая створка с натягом прошлась по изогнувшемуся дугой подоконнику.
Мда… против времени нет лекарства, - мысленно, философски заключил он, разглядывая потрескавшуюся и местами облупившуюся краску на окне. «На следующий год оно и вовсе не откроется».
Вытащив из-за батареи целлофановый пакет, Антон постелил его на запыленный подоконник и, облокотившись на него, выглянул в окно. Проглянувшее, еще не жаркое солнце залило ярким светом детскую площадку, которую жильцы дома сами соорудили на обочине между откосом высокого холма, на котором был расположен дом, и узкой внутриквартальной дорогой. Там, под «грибком», уже сидело несколько молодых мамаш. Расположившись вокруг стола они, казалось, словно и не замечали своих деток, играющих в паре метров от них. Закурив, они лениво переговаривались о чем-то о своем, о «женском».
Двое мальчиков, не старше четырех лет, сосредоточенно копошились в песочнице, в которой песка было, всего-то несколько ведер. А рядом, чуть постарше, на свободной лавочке, с важным видом играли в «магазин» три девочки. Их нарядные платьица и цветные банты ярко выделялись на фоне мелкого, сплошь покрытого окурками, утоптанного серого щебня.
Прямо под окнами дома, Антон заметил пятнистую, рыжую с черным, кошку. Стелясь между цветочными клумбами, сделанных из автомобильных покрышек, хищница семейства кошачьих с завидной выдержкой и терпением, очень осторожно, подкрадывалась к голубям. Лишь слегка подрагивающий стелящийся по земле хвост выдавал ее напряжение. Беспечные птицы степенно выхаживали по дороге, и, казалось, чисто рефлекторно совершали клевательные движения по пустому асфальту.
Играющий в песочнице мальчик заметил через дорогу крадущуюся кошку и замер.
Справа, в конце дома, из-за пригорка появился «маркушник» . Легковушка ехала с небольшой скоростью, тихо шелестя покрышками по асфальту. Когда машина подъехала к стае голубей метров на шесть, те, словно делая великое одолжение водителю, прошествовали к обочине.
В этот момент, оказавшись на максимально близком расстоянии, кошка совершила свой молниеносный бросок. С задержкой в доли секунды, наблюдавший за ее действиями малыш тоже сорвался с места и бросился к шумно вспорхнувшей стае птиц.
Не доехав метров трех, «Марк-II» спокойно остановился. Оглянувшиеся мамаши застыли, словно в стоп-кадре, а одна из них, с коротким вскриком «Максим», выскочила из-под «грибка», подбежала к уже перебежавшему на другую сторону дорогу мальчику и наотмашь саданула его по попке.
- Сколько раз я тебе говорила, чтоб не выбегал на дорогу?! – Крутанув и дернув его за руку, она рывком повела его обратно в песочницу.
Машина также спокойно тронулась и скрылась за углом дома.
К удивлению Антона, маленький сорванец ничуть даже не расплакался. Как-то по-взрослому заложив руки за спину, он исподлобья провожал взглядом свою мать, пока она снова не уселась под «грибок» к своим подругам. Не убирая рук из-за спины, малыш опустил голову и носком сандалии поковырял песок. Потом, чуть склонив голову вбок, он украдкой покосился на играющих рядом девочек.
Никак придумал себе новое занятие, - возрастающим интересом, улыбнувшись, подумал Антон.
- Я пойду, развеюсь немного.
- Блин, напугал!.. - От неожиданности, Антон вздрогнул. Он слез с подоконника и повернулся к Вику. - Распогодилось-то как, а, самое время для прогулки. Видишь, как бог любит тебя – месяц солнце не показывалось, а тут вот, пожалуйста! – И, потягиваясь. - Ладно, ты иди, а я тут закусон готовить буду. Так, пиво есть…, да! – на обратном пути хлеба возьми, а то в столе четвертушка всего осталась.

****

Хмурое настроение Виктора развеялось так же быстро, как и утренняя марь. Вынырнув из сырой тени подъезда, он неожиданно ощутил себя в океане любви.
Будучи еще ребенком, «маленький Виктор», – так его называл отец пока он не пошел в школу, часто переживал подобные ощущения. Как-то раз – мать тогда пропалывала цветущую картошку на огороде – Витя, приласканный лучами предвечернего солнца, лет пять ему тогда было, с очень серьезным выражением на лице, аккуратно выщипывал травинки из рыхлой земли. Отец сидел у двери на деревянном табурете в тени прихожей и чинил свою грубую рабочую куртку. Его движения были точны и не торопливы. И что-то в этом было такое, что завораживало и умиротворяло. Он, словно Хнум – древний бог-творец, хранитель Нила, создающий человека на гончарном диске, - будто обладая властью над временем, кропотливо, стежок за стежком, штопал порванный но шву брезентовый рукав.
Виктор был вторым, поздним ребенком в семье. Мать родила его в тридцать три года, когда его отцу было уже сорок пять.
- Витя, а почему ты некоторые травинки оставляешь? - Чуть прищурившись от солнца, мать с улыбкой смотрела на сына. - А, Вить?
Маленький Виктор вдруг почувствовал, что отец внимательно наблюдает за ним, хотя и не смотрит в его сторону.
- Патамушта-они-харошие, - помолчав, не поднимая головы, пробурчал Витя.
- Сынок, - ласково произнесла мать, - понимаешь, так должно быть. Вот взять хотя бы этот цветочек. – Она протянула руку, и сорняк легко вышел из земли вместе с корнем. - Если вовремя его не прополоть, он разрастется так, что… вот, к примеру, ты же любишь картошку в мундире?
- Ну-люблю. – Витя посмотрел на мать, не понимая, причем тут цветок и картошка.
- Так вот если на грядках, помимо картошки будет расти еще и разная трава, то не останется места для картошки, вернее она, конечно, будет расти, но будет маленькая и не такая вкусная. Как, помнишь, в больнице тебе давали… Сынок, - мать подошла к Вите и присела перед ним на корточки. - Ты должен знать, что в этом мире всему должно быть свое место, и что порядок должен быть во всем, понимаешь? - так просто должно быть.
Витя смотрел на такую живую! траву, на такие красивые крохотные цветочки, и не мог представить себе, - почему они не могут расти вместе?
- Ладно, сынуль, я пойду, дополю, мне тут совсем немножко уже осталось, а ты иди лучше цветы на клумбе полей. – И, бросив в ведро вырванный с корнем сорняк, еще раз улыбнувшись сыну, мать вернулась к своему делу.
Забыв, что за ним незримо наблюдает отец, Витя поднял из ведра цветок и стал разгляды-вать его. Вдруг, совершенно неожиданно, на этот цветок опустился огромный черно-синий махаон, да такой красивый, что у Вити аж дух захватило. Замерев, не смея даже продохнуть, он смотрел на это чудо, – да еще с такого! близкого расстояния. Махаон медленно повел крыльями и отразившиеся от них солнечные лучи вспыхнули переливом ярчайших красок. Витя даже зажмурился от такого дива. А когда снова открыл глаза, то, как раз в этот момент он вспорхнул, облетел вокруг Вити, и не спеша, как бы подпрыгивая в воздухе, полетел в сторону клумбы, где росло много всяких красивых и вкусно пахнущих цветов.
Словно завороженный, не отрывая взгляда от этой дивной красоты, маленький Виктор последовал за ним где, вдруг, увидел еще одного, только гораздо! крупнее. Тяжело взмахивая крыльями, угольно-черный махаон подлетел к китайской розе и чинно опустился на качнувшийся бутон. А первый, радостно вспархивая, покружил над ним, и опустился рядом…
Уже потом, много лет спустя, вспоминая, Вик пытался понять, почему такие простые вещи могли вызывать столь сильные чувства, когда, вдруг, на несколько мгновений, ты вдруг начинаешь чувствовать и понимаешь, что ты счастлив! Это чувство могло застать его врасплох где и когда угодно. Наутро ли, – проснувшись с первыми лучами солнца и слыша звонкий птичий щебет за окном. Окунувшись в теплое море, – после полуторачасового перехода к нему, или ночью, разглядывая звезды на небе. Каждый раз, приходя к нему, каждый раз это переживалось по-разному.
Это уже потом, методом проб и жестоких ошибок, Вик пришел к выводу, что счастье для простого человека, это просто состояние души. И что с годами, как правило, люди разучиваются быть по-настоящему! счастливыми. Что в повседневной суете, в поисках путей решения постоянно возникающих проблем, под воздействием всяких кризисов, инфляций, девальваций, постоянно появляющихся все новых и новых законов, когда богатые еще больше богатеют, а бедные совсем становятся нищими, когда весь мир погряз в дерьме - где уж тут «щастье-то» найти, тут совсем уж не до того... тут с голодухи бы не подохнуть, да шизой не тронуться бы, глядя на жирующих бандитов, олигархов и прочих мудаков, что страну разбазарили, да народ на колени поставили!
Вот и сейчас, это, снова пришло так же неожиданно, а переход был настолько естественен, что – как это всегда и бывало – опять возникло чувство, будто так было всегда, словно это никогда не покидало его.
Не чуя, что называется земли под ногами, Вик поднялся к «Семи Ветрам». Минуя «зеленку» , вдоль тенистой улицы Патриса Лумумбы, направился в «Варяг».
КУПИЛ БИЛЕТ В КИНО – КАКОЕ, УЗНАЕШЬ В КОНЦЕ ИЮНЯ…
Вик вышел из кинотеатра, перешел виадук и чуть поднялся до баляевского рынка. Там купил пару баночек «Невского» классического и, с пакетиком в руке, пошел в направлении трех озер «Минного городка».
Спускаясь по широким, кое-где основательно выщербленным ступенькам, Виктор услышал, как легкий ветерок весело прошелся по верхушкам деревьев, и как радостно ему в ответ зашелестели листья. Качнувшиеся зеленые кроны будто приветствовали его, словно приглашая окунуться в их приятную тень и, расположившись где-нибудь на лавочке, утолить прохладным пивком уже еле сдерживаемую жажду, – ведь он, ради этого момента, с самого утра и глотка воды не сделал.
Ветвясь и соединяясь с другими, местами вспученными асфальтированными дорожками, аллея превращалась в некое подобие лабиринта внутри лесного массива. И к одному и тому же месту можно было прийти разными путями. Отдавшись чувству внутреннего направления, Вик не спеша спускался по дорожке и проживал каждое мгновение.
Каждый звук был наполнен смыслом, каждый фрагмент окружения был неотъемлемой составляющей картины и дополнял собой общую гармонию. И две – такие прохладные, такие желанные! баночки пива, вот-вот, наконец, послужат пропуском в Эдем. Сглотнув скудную тягучую слюну, Виктор чуть ускорил шаг и через несколько минут вышел к своему излюбленному месту.
И, к своему неожиданно приятному изумлению, обе лавочки были практически свободны-ми, лишь на краю одной из них сидела молодая девушка с брошюркой в руках, а рядом, на траве газона, сидела девчушка лет четырех и самозабвенно изучала сорванную травинку.
Расположившись на свободной лавке, где не хватало одной доски, Вик достал из кармана носовой платок, взял запотевшую банку и не спеша протер ее. Нежное шипение и следом шчпокающий звук оповестили, наконец, что двери во дворец открыты, и в него можно войти.
Сделав жадный глоток, Вик почувствовал, как изможденная сушняком глотка, пропуская через себя вкусную прохладу живительного напитка, стала «испускать в его сторону» мощнейшие эманации благодарности и блаженства, и, как достигнув желудка, пивасик осел там, готовый вот-вот зажечь лучащийся свет, что озаряет собой мир радужными цветами и скрывает его «темные прорехи».
Одним глотком выпив почти треть банки, он чуть прикрыл веки и прислушался… Постепенно, ощущение внутренней прохлады, перешло во внутреннее тепло, не имеющее никакого отношения к градусам по Цельсию или к пивным градусам. Это тепло разливалось даже не в желудке, а, скорее в его душе, постепенно проникая в сознание и разливаясь по всему телу.
- Ня! – откуда-то издалека услышал Вик. Достаточно громко, чтобы услышать, но в то же время, как ему показалось, звук, словно был произнесен в большом пустом помещении.
Очевидно, прошло несколько секунд, прежде чем он увидел перед собой ту самую девочку. Улыбаясь и щурясь на солнце, она протягивала ему на вытянутой раскрытой ладошке гладкий и блестящий маленький светло-коричневый камушек.
- Алина, не приставай к дяде! – Подскочив и, коротко бросив «извините», мамаша отвела ребенка.
«И крыла-атые качели, летят, летят, летя-ат…», - раздалась мелодия телефонного звонка. Девушка покопалась в сумочке, и достала сотовый.
- Да любимый… - Появившееся, когда «запел» телефон, выражение искусственной радости на ее лице, вдруг сменила гримаса разочарования, с едва уловимой тенью раздражения она произнесла:
- Надолго?
Виктор услышал приближающийся шум.
- Как всегда шутишь, да? – она кинула взгляд на показавшуюся из-за пригорка легковушку, сложила телефон и положила его в сумочку. Достала пудру и отточенным движением прошлась пудреницей по лицу. Звонко схлопнув коробочку, молодая мамаша изобразила на лице сияние, и не глядя, положила ее обратно. Все это она проделала за считанные мгновения, а в ее движениях улавливался какой-то сухой, отточенный годами, профессионализм. - Идем Алина, папа приехал.
Подъехав совсем вплотную, «Crown» остановился и пыхнул на Виктора жаром от двигателя.
«Владимирский централ, ветер северный…», - надрывался Михаил Круг из открытого окна подъехавшей машины.
Посадив ребенка на заднее сиденье, девушка села рядом с водителем. А когда тот стал отъезжать, то, зачем-то газанул, – где-то до трех с половиной тысяч оборотов, и с короткой пробуксовкой поехал в обратном направлении.
- Вот сука!.. – тихо, но злобно произнес Вик, оказавшись в клубе оседающей пыли. Задержав дыхание, он встал и прошелся несколько метров в сторону леса, остановился, оценивающе взвесил в руке початую банку пива, и одним глотком допил ее содержимое. Вернувшись к лавочкам, он выбросил пустую банку в урну.
Всклубоченную пыль неожиданно прогнал прочь ветерок, сквознячком пронесшийся по аллеи.
Виктор открыл вторую банку и огляделся по сторонам.
Как странно…
Только сейчас он по-настоящему обратил внимание на то, что в парке не было ни единой души.
Внезапно, окружающие звуки обрели глубину. Он закинул голову и посмотрел на небо. Бегущие в вышине белые пушистые облака завораживали. Виктор прищурил глаза и вздохнул полной грудью. Городской шум отдалился. Окружающее пространство расширилось, и невероятная тишина буквально обрушилась на него.
Вдруг, вновь вернулся ветерок, и закружил маленький пылевой смерч.
Пришло сильное ощущение, будто он остался совершенно один в городе.
Не смотря на тягу и любовь к одиночеству, Виктор почувствовал себя как-то неуютно, и ему захотелось оказаться среди людей. Поразмышляв над этим, он допил пиво, и направился в кинотеатр.
В баре оказалось всего три человека. Один, чуть старше двадцати, сидел за пустым столиком слева возле выхода и нервно поглядывал то на часы, то на подступы к кинотеатру. От потолка до пола, входная сторона кинотеатра была сделана из сплошного тонированного стекла. Так же, слева, только в дальнем углу, сидела парочка подростков – лет по шестнадцать, не более. На столе у них лежала пачка кириешек, да две банки «рэдбула».
Пива надо взять, пожалуй, - пришла Виктору отличная мысль.
Подошел к барной стойке. Барменша - девушка лет двадцати пяти, в это время, не замечая ничего вокруг, самозабвенно строчила эсэмэску.
- Гм!.. – пытаясь привлечь к себе внимание, произнес Вик.
- Да-да, я щас, секундочку!.. – С трудом оторвав взгляд от мобильника, девушка посмотрел на Виктора.
- Мне бутылку «Кулера», и фисташек пачку.
Забрав ледяную бутылку и орешки, он прошел в противоположный угол бара и сел за столик. Удобно откинувшись на спинку стула, с какой-то ленцой в движениях, – периодически отправляя в рот очередную фисташку и запивая ее мелкими глотками, Вик предавался блаженному умиротворению.
Как хорошо! Ни народу, ни суеты…
Думая об этом, Виктор даже и не вспомнил о том, насколько сильно, несколько минут назад, ему захотелось оказаться среди людей.
Из барных колонок со стены доносилась негромкая спокойная музыка. И вообще, сама атмосфера здесь была уютной и располагающей к времяпровождению, за что, собственно, он и любил сюда приходить один на ранние дневные сеансы.
- До начала сеанса осталось пять минут. Просим вас пройти в зал и занять свои места, - услышал Вик по транслятору приятный голос. Посмотрев на часы, он допил последний глоток, подошел к стойке и купил еще бутылочку.
Сидевшие в углу подростки, оставив на столе пустую пачку от кириешек, сгребли недопитые банки «рэдбула» и отправились занимать зрительные места.
Нервничающий паренек, оставался нервничать на своем месте, когда, скользнув по нему взглядом, Виктор тоже направлялся в зал.
продолжение следует…